Мы побеседовали с руководителем компании «Моделирующие системы» Валерием Левченко о самых важных точках развития центра.

▲ Валерий Левченко

Аванпост науки

Корр. Вы спроектировали медицинский реактор для нейтрон-захватной терапии с космическим названием МАРС. В чем его особенность?

Левченко. У нас впервые спроектирована установка специально для размещения на площадке онкологической клиники. Дело в том, что сейчас нейтрон-захватную терапию больным проводят не в клинике, а на промышленных и экспериментальных ядерных реакторах. Мало того, что это очень неудобно для больных и медиков, такой подход довольно затратен и с финансовой точки зрения.
Наш же МАРС устанавливается непосредственно в клинике, рядом с «постелью» больного. Пациента не надо куда-то транспортировать, обеспечивать радиационную защиту, выполнять кучу других обязательных процедур.

Корр. Но насколько безопасен реактор, который установлен прямо в больнице?

Левченко. Он абсолютно безопасен. Мы использовали апробированные технические и технологические решения и работали вместе с профессионалами МРНЦ и специалистами НИФХИ им. Карпова. Цель заключалась в том, чтобы создать такую установку, которая полностью будет находиться в ведении медиков.

Потребность в нейтрон-захватной терапии в России — в среднем 10-15 тысяч пациентов в год. Но если ориентироваться на большие реакторные установки, она так и останется доступной немногим. МАРС — установка недорогая, ее клиника вполне может позволить себе приобрести. Стоимость лечения на ней не превысит 700 тысяч. В то время как за рубежом стоимость курса нейтронной и нейтрон-захватной терапии варьируется от трех до пяти миллионов рублей.
Благодаря нашей установке можно помочь большому количеству онкобольных.

Корр. Но ведь в МРНЦ есть и гамма-терапевтические установки, и линейные электронные ускорители для лучевой и радиотерапии.

Левченко. Верно. Однако в МРНЦ пока нет устройства для нейтрон-захватной терапии. А этот метод достаточно эффективен при лечении многих онкологических заболеваний. Уникальность МАРСа еще и в том, что его мощность всего 10 кВт. Представьте: облучить пациента, при этом затратив энергии не больше, чем требуется, чтобы несколько раз вскипятить чайник.

Корр. А почему вы вообще стали развивать это направление? Ведь «Моделирующие системы» — эксперт по тренажерам для АЭС.

Левченко. Мы же все физики. В компании работает 7 кандидатов и 1 доктор наук. Концентрация ученых на один квадратный метр — максимальная. Если сосредоточиться только на тренажерах, упустим большой спектр других возможностей научного развития.

Тем более, ядерная медицина сегодня становится визитной карточкой Обнинска. Кроме МАРСа, мы занимаемся и другими медицинскими проблемами. Так, под эгидой нашей компании было разработано решение для онкобольных с метастазами в позвоночнике.

Заболевание это достаточно агрессивно, и кости позвоночника начинают разрушаться. В принципе, врачи умеют укреплять позвоночник, заполняя образовавшиеся пустоты специальным цементом. Мы обосновали методику такой вертебропластики: в позвоночник вводится костный цемент с гипертермическим эффектом, в его состав введены радионуклиды для подавления роста опухоли. Мы получили патент на эту разработку.

▲ «Моделирующие системы» создают тренажеры и для исследовательских реакторов.
    На фото — уникальный реактор МБИР, который будет введен в эксплуатацию в 2028 году

Приложить руку

Корр. Давайте все же перейдем от ядерной медицины к тренажерам для атомных станций. На Белоярской АЭС в 2025 году начнут строить новый энергоблок БН-1200М. В конце прошлого года в ФЭИ уже запустили модель активной зоны реактора.Как будут задействованы «Моделирующие системы» в этом проекте?

Левченко. Мы прекрасно отработали с БН-800. Это была важная веха на пути к мечте многих ученых-ядерщиков: речь идет о замкнутом топливном цикле, когда в реакторе нарабатывается топливо, а параллельно с этим уничтожаются радиоактивные отходы.
БН-1200М — следующая ступень. Это энергетическая установка нового поколения. Надеемся, нас пригласят.

Ядерная Мекка

Корр. Вы занимаетесь обучением специалистов-атомщиков. А в Обнинске сейчас как раз создается Международный научно-образовательный центр атомных и смежных технологий. Проект «Обнинск-Тех» уже поддержан на федеральном уровне. Центр его — в ИАТЭ НИЯУ МИФИ. Однако одним вузом такой масштабный проект не ограничивается. Видите ли Вы «Моделирующие системы» частью этого большого образовательного замысла?

Левченко. С учетом наших компетенций мы можем предложить поддержку профессионального уровня персонала АЭС.

▲ Тренажер быстрого реактора для Томского политехнического университета

Специалист к работе на атомной станции допускается только тогда, когда проходит 3-летнюю подготовку, в том числе и на симуляторах. А это как раз наш профиль. Наши тренажеры представляют собой полную математическую модель всех физических и технологических процессов энергоблока станции. Проще говоря, они моделируют все возможные на АЭС ситуации — по сути, это полномасштабная модель энергоблока. Информация о работе систем представляется оператору в привычном ему виде: те же параметры, те же единицы измерения, те же термины, что и при работе реальной АЭС.

С помощью такого симулятора-тренажера моделируются в том числе и различные аварийные ситуации на станции, а персоналу предлагается привести объект в безопасное состояние.
Тренажер-симулятор энергоблока — это сложнейший программный комплекс, представляющий собой сеть машин, работающих над одной задачей. При этом каждый такой симулятор является уникальной системой. Для каждой станции, для каждой конкретной задачи нужен свой тренажер — даже для однотипных, внешне похожих проектов.

Корр. Кроме обучения специалистов внутри страны, «Моделирующие системы» поставляют тренажеры и за рубеж. Например, в Центр ядерных технологий в Боливии — это один из крупнейших проектов Росатома в Латинской Америке, который заработает на полную мощность в начале будущего года.

Левченко. Мы работаем во многих странах присутствия Росатома — в том числе в Бангладеше, Китае, Боливии. На каждом из объектов своя специфика.
В основном, занимаемся подготовкой инструкторов, которые впоследствии и будут обучать персонал. Надо понимать, что люди работают с потенциально опасным объектом, и хотя автоматика работает на 100%, может вмешаться человеческий фактор, как это было при аварии на Чернобыльской станции. Когда критические ситуации возникают, работник АЭС должен с закрытыми глазами перевести энергоблок в безопасное состояние. На это и нацелены все наши технологии.

Сохранить суверенитет

Корр. В последние годы Россия уделяет особое внимание не только международному сотрудничеству в сфере ядерных технологий, но и собственному технологическому суверенитету. Санкционное давление пока не коснулось атомной отрасли. Но многие другие чувствуют ограничения. В том числе даже наука.

Левченко. Если говорить о фундаментальной науке — ее ограничить невозможно. А вот прикладная теснейшим образом связана с экономикой и тем самым технологическим суверенитетом. Впрочем, наша страна показала отличную устойчивость: сверхзвуковые ракеты, атомные ледоколы, продолжение освоения космоса — мы не только не ушли из этих отраслей, но нарастили там свое присутствие. Это нас и отличает от остального мира: после неудачи мы всегда делаем выводы, благодаря этому и будет продолжено развитие науки.

Мы вообще не боимся пробовать. Нередки случаи, когда иностранцы обращаются к нам с просьбой продать наработки неудачных научно-исследовательских работ: результат уже известен, можно внести коррективы и значительно снизить экономические издержки проекта.

При этом я не согласен с тем, что в самой российской науке критерии оценки ученых не меняются. Западные страны находятся в открытой конфронтации с Россией, ограничивают публикации в рейтинговых научных журналах, а без них трудно даже защитить диссертацию. На мой взгляд, нам необходимо развернуться на Восток, и этот процесс уже запущен. Было бы разумно больше следить за публикациями китайских коллег и самим стать вхожими в научное пространство Китая.