2016 год стал для обнинского ФЭИ переломным

Автор: 22 декабря 2016 1985
Андрей Говердовский (справа) показывает ФЭИ главе Росатома Алексею Лихачеву Андрей Говердовский (справа) показывает ФЭИ главе Росатома Алексею Лихачеву

2016 год директор ГНЦ РФ — ФЭИ, доктор физико-математических наук Андрей Говердовский называет переломным для института. Почему? Постараемся разобраться

Три кита Росатома
Корр. В 2016-м году профильная госкорпорация — Росатом — развернулась лицом к Обнинску. Сергей Кириенко даже застолбил за нашим городом звание столицы атомной энергетики со всеми вытекающими последствиями, а новый глава Росатома Алексей Лихачев не просто продолжил намеченную линию, но и серьезно укрепил ее. Вспомним хотя бы подписание первого в своем роде соглашения между госкорпорацией и Калужской областью — церемония проходила в ФЭИ, который, кстати, внес огромную лепту в привязку Росатома к Обнинску. Чего во всем этом процессе больше — субъективного влияния или объективных условий?
Говердовский. Действительно, долгие годы Обнинск был не интересен руководству Росатома. Но сегодня у госкорпорации новый взгляд в будущее. У нее сложились три основных приоритета. Во-первых, снижение затрат, что означает повышение эффективности каждого работающего. Во-вторых, создание новых продуктов. И, в-третьих, выход на мировые рынки. Это три кита, на которых сегодня стоит Росатом. А в Обнинске немало предприятий, которые укладываются в его стратегию, которые нацелены как раз на выпуск новой продукции и которые имеют все шансы выйти на зарубежные рынки.
К слову, ничто сегодня так не востребовано в мире, как продукты гуманитарной направленности — для медицины, образования, экологии, безопасности. И тот ядерный кластер, который задумывался в Обнинске достаточно давно, сейчас приобретает новое звучание, наполняясь гуманитарным смыслом и объединяя все четыре названных потока.
Корр. Расшифруете?
Говердовский. Мы должны заботиться о здоровье человека — и этим занимается наша ядерная медицина, МРНЦ в интеграции с ФЭИ и НИФХИ. Мы должны думать об окружающей среде — и возможности Обнинска в этом смысле уникальны, если вспомнить, что у нас есть ВНИИРАЭ, НПО «Тайфун», ФЭИ и НИФХИ. Далее, безопасность. Не стоит забывать, что у нас несколько ядерных реакторов, в том числе действующих. А значит, надо думать, что делать с радиоактивными отходами, отработанным топливом. Сейчас наша главная задача — полностью вывезти топливо, чтобы через несколько лет его в Обнинске вообще не осталось, зачистить территорию до уровня «зеленой лужайки». Мы сами живем в этом городе и хотим сделать его абсолютно экологически чистым. Наконец, образование. У Обнинска и здесь большие компетенции: есть ЦИПК, аспирантуры научных институтов, базовый вуз — ИАТЭ НИЯУ МИФИ, да в конце концов недавно созданный атомный класс, а я не исключаю, что их число будет расти. И у нас еще есть и НИКИМТ, и хорошая производственная площадка завод «Сигнал»…
Вот вы спрашиваете, объективные процессы преобладали или субъективные. У города богатая фактура. Но как мультифункциональная площадка Росатома Обнинск зазвучал только сейчас. И чтобы это случилось, нужно было саму идею донести до руководства госкорпорации, чтобы она была там принята. Это еще весной обещал сделать Геннадий Скляр. И обещание свое выполнил. Он доказывал в верхах и доказал, что Обнинск — то самое место, где можно делать прорывные вещи. И он понимал, куда надо двигаться, делая ставку на технологии для пользы человека.

Большая триада ФЭИ
Корр. Тут нельзя, наверное, не вспомнить, что именно в 2016 году ФЭИ получил регистрационное удостоверение на массовое производство микроисточников для брахитерапии, сделав операцию доступной для десятков тысяч наших сограждан. И это — только одна составляющая Большой триады института.
Говердовский. Да, второй «участник» триады — микросферы с иттрием-90, которые эффективны при лечении онкологии печени. Третью нашу наработку, альфа-излучатель радий-223, условно называют убийцей метастазов. С этим набором, механически видоизменяя его, можно лечить почти всю онкологию. Ни у кого в мире такого нет. И 2016 год стал в этом смысле прорывным. Круг Большой триады замкнулся: есть технология, есть производство, есть потребитель.
Корр. Тут действительно прорыв. А ведь прежде дело шло медленно, технологии-то придуманы далеко не сегодня…
Говердовский. Тут нам на руку сыграл как раз субъективный фактор, когда в МРНЦ пришел новый директор — Андрей Каприн. Он, кстати, в этом году стал академиком, и, помяните мое слово, будет еще нобелевским лауреатом. И он точно сказал, что ему надо для лечения больных, стал, по сути, нашим заказчиком.
Разумеется, изотопы — большая триада — не все. В МРНЦ заработал Центр протонной терапии. Но нужна еще нейтронная терапия, нейтрон-захватная. Когда к изотопам и радиофармпрепаратам добавятся инструменты для терапии нейтронной, адронной, тяжело-ионной, тогда центр ядерной медицины заиграет полными красками.


ФЭИ в кооперации с медиками (на выставке «Здравоохранение-2016»)

Пул генерального директора
Корр. Совсем скоро заканчивается еще один большой проект ФЭИ — реконструкция Быстрого физического стенда.
Говердовский. Да, пуск назначен на конец уходящего года. Уже сегодня 3-летний портфель заказов на него примерно совпадает по сумме с затратами на реконструкцию, а так как БФС рассчитан на 40 лет работы, можно посчитать, насколько это выгодно. Более 60% — зарубежные контракты. Индия, Китай, Франция, Корея — все в очереди стоят, чтобы сделать на нем опыты. В феврале мы опять ждем главу Росатома Алексея Лихачева, который приедет посмотреть на БФС.
Корр. Когда он осматривал ФЭИ в ноябре, то был, по его словам, весьма впечатлен и даже восхищен.
Говердовский. На том совещании с Лихачевым мы избрали необычный формат — решили показать ему взгляд молодежи на то, где она работает и чем занимается. И все получилось: у молодых горят глаза, есть идеи и есть знания.
Скажу больше, наметилась большая группа молодежи, которую мы намерены продвигать наверх самым решительным образом. Мы сейчас формируем группу из 25 человек от 22 до 40 лет — так называемый пул преемников генерального директора. Из нее может получиться очень хорошая команда, которая поведет институт дальше, — там будут физики, химики, технологи, юристы, экономисты, инженеры и конструкторы.
До 2015 года мы в основном работали на государственный заказ. Но за последние два года произошел сдвиг в понимании. На самом деле заказчик не обязательно сидит на Ордынке, куда мы привыкли ездить. Заказчик наших работ, наших компетенций может находиться в том числе и за границей. И как раз наша молодежь очень хорошо понимает, как работать с иностранными партнерами.
Корр. В итоговом интервью нельзя не спросить про деньги.
Говердовский. Их в этом году несколько меньше, чем в прошлом. Совсем несущественно, но все же. А зарплату надо было повысить, и мы ее повысили на 10%. Как это делать в условиях ограниченных ресурсов? Ответ может прозвучать жестко, но он справедлив: тому, кто пытается годами отсиживаться за спинами товарищей, чьей работы не видно, придется уйти. Допускать, чтобы лодыри жили за счет трудяг, мы больше не намерены. При этом социальную программу — погашение ипотечных процентов, премии молодым за победы в конкурсах, оплату профилактория, путевок, поездок и т.п., на что уходит 150-200 млн в год, — мы сворачивать не собираемся.
2016 год — год перелома. Мы окончательно ушли от старого мышления. Мы полностью изжили в себе недоумение по поводу того, что «мы никому не нужны» — этой известной проблемы ученых. Мы знаем, что мы нужны. А отсюда и развитие стратегии, и ставка на молодых, и ставка на город.
Нам не просто удалось выжить в самый трудный кризисный год — мы открыли новые направления. Мы открыли для себя новые горизонты: быстрая тематика в первую очередь, неядерные технологии во вторую очередь, ядерная медицина на долгие годы вперед и с колоссальным ростом, и, конечно, развитие приборостроения для безопасности атомных станций. Все это мы будем делать.
А чего мы точно не будем делать — так это, стоя на коленях, просить у государства помощи. Мы выживем сами. Потому что мы знаем, что нужны.

© 2018 Портал НГ-РЕГИОН Все права защищены